VI
Река Уржумка набухала вешними водами. Жаркое солнце гнало с полей снега. Говорливые ручьи стремительно неслись с пологих склонов, напевно журча. В Деревне пахло тополиными почками, и этот весенний терпкий запах чем-то напоминал ароматный запах земли.
Весна 1947 года оказалась ранней. Еще не прошли заморозки, а на высоких местах в полях появились черные проталины. В низинах же скопились талые воды и снег, пропитанный ими, лежал тяжелый и черный.
…Председатель колхоза Виктор Иванович Шидловский тяжело вскарабкался на гнедую лошадку, рукой заправил в стремя протез, дернул поводья. Лошадка, отдохнувшая за зиму, рванулась вперед, брызнула из-под копыт грязь. Вслед за председателем выехали с конного двора бригадиры Воронов, Пинаев, Лянгузов и агроном Заболотский.
– Мечтаю я, друзья, о том, чтобы вымостить нашу улицу, – как бы рассуждая про себя, говорил Шидловский, – а то такая грязюка в деревне, не проедешь. Надо заборы починить, дома привести в порядок, чтобы красиво было. Деревня у нас почти вся каменная, а виду нет. Вот на Украине – стоят в деревне хатки белые, аккуратные. Посмотришь, любо-дорого…
– И до хат дойдут руки, – уверенно сказал Воронов, ехавший стремя в стремя с председателем, – нам бы только полей наших славу воскресить, а потом и за электричество, и за дома, и за улицу, и за фермы, в первую очередь.
Всадники выехали за деревню, стали подниматься в гору. Они часто спешивались и, неуклюже шагая по вязкой талой земле, осматривали участки.
– Вот здесь будет клевер, – сказал агроном Заболотский‚ – а здесь – в самый раз место под сад. Склон южный, почва для плодовых деревьев подходящая…
– А здесь со временем пасеку развернем, – мечтал Шидловский‚ – вот тут домик для пасечника выстроить, лучшего места не найти…
Они ехали, оглядывая поля, буквально прощупывая каждый участок. Начинать пахоту было еще рано.
Бригадир Воронов задержался в низинке. Здесь участок его бригады, участок высокого урожая ржи. Озими кое-где уже вытаяли. Вид их был непригляден: пожелтевшие, лежащие на земле листья, казалось, погибли навсегда. Воронов помнил, какими они были осенью – крепкие, густые, и верил, что наступят теплые дни, отогреется земля, и оживут озимые. Большая часть участка была залита водой. Снег здесь таял медленно. Это не нравилось бригадиру.
– Вымочка может получиться, – волновался он‚ – что агроном скажет?..
– Надо отвести воды, – ответил Заболотский, – канавки сделать…
Воронов уехал в деревню, и не успели еще вернуться с поля всадники, как на дороге появились колхозники с лопатами.
Воронов показывал им, где надо рыть канавы.
Пинаева волновало другое – почему на озими плесень и вредна ли она?
– Вредна, – пояснил агроном Заболотский, – помните‚ зимой в кружке изучали – из плесени могут развиться болезни растений.
Поездка в поле показала, что нужно начинать подкормку озимых. Медлить с ней нельзя. Надо успеть до начала вегетации внести удобрения.
Посоветовавшись с Шидловским и Заболотским, Воронов и Пинаев решили подкормить озимые птичьим пометом. Сильно раскустившиеся и переросшие с осени озимые нуждались именно в этом удобрении.
Каждое утро по мерзлой земле озимых участков ходили колхозники с лукошками. Они рассевали мелко размолотый птичий помет – по 2 центнера на гектар, другие вносили перепревший мелкий навоз.
Когда стаял снег и подсохла почва, Воронов провел боронование участка. Часть площади была проборонена вручную, граблями. Кое-кто не верил в этот агроприем.
– Век прожили, а не видели, чтобы поля граблями кто-нибудь елозил, – говорили маловеры, – вырасти, так вырастет и без этого, а нет, так ничего не поможет…
Воронов сердился, но был терпелив. Он разъяснял, что если не проборонить, то почва быстро высохнет, растрескается. А боронование разрыхляет почву, это усиливает приток воздуха и влаги к корням растений. Будет уничтожена плесень. Озими быстрее оправится, пойдут в лист, лучше будут развиваться. Значит, и урожаю прибавка верных два центнера на гектар. Труд не пропадет даром, земля отзовется.
– Ну, еще посмотрим, – говорили сторонники старины.
– И посмотрим! – уверенно говорил бригадир, – цыплят по осени считают. Не так ли?
Пинаев cделал то же самое – его бригада пробороновала участок высокого урожая. Лянгузов, бригадир второй бригады, старался поспеть за передовиками. Но он часто прихварывал и не всегда поспевал. А весна – пора горячая, чуть прозевал, глядишь, лучшие сроки для неотложной работы ушли-улетели…
23 апреля Шидловский, осматривая поля, нашел, что отдельные участки пора пахать. Если ждать поспевания больших массивов, много прогадаешь. Вернувшись с поля, он созвал бригадиров, членов правления.
– Ну, товарищи, пора! – сказал он, – Пора в поле. С полудня начнем. Бригадиры, готовьтесь к выезду, а я к трактористам. Для них работа найдется.
У трактористов, стоящих в поле, дымил маленький костер. Шидловский сполз с лошадки, тяжело ступая, подошел к огоньку.
– Греетесь? – спросил он не без иронии, – солнышко припекает, а вы костром балуетесь…
– Скуки ради, – бригадир тракторного отряда Петр Баранов погрел над маленьким костром чистые, еще не испачканные маслом и керосином руки.
– Начинайте пахать, до скуки ли?
– Пахать? Сыро! – решительно сказал Баранов.
– А вот там, на склоне, где лен будем сеять, вполне можно начинать, – настаивал Шидловский.
– Вы серьезно?
– Вполне…
– Ну, знаете, – Баранов встал, – я сам только что бродил по полю. До колен грязь! Тут не то что на нашем, так на гусеничном не выедешь. У меня приказ – ехать в другой колхоз. Там земля поспела… Вот придет тракторист, и катнем туда.
– Чей приказ? – заволновался Шидловский.
– Директора МТС.
– Это чёрт знает что! – не вытерпев, выругался председатель колхоза.
Вскоре он встретился с директором МТС и «уломал» его. (Печально, н факт, что так бывает еще часто). После обеда первый трактор проложил первую борозду. Он шел по склону, попыхивая синим дымком, колеса его, облепленные вязкой землей, медленно вращались. А позади ложились четыре черных, влажных, тяжелых пласта.
Вспаханная земля! Сколько мыслей вызываешь ты! Всегда сердце хлебороба начинает учащенно биться, когда он видит первую борозду, первые пласты, перевернутые плугом.
Здесь, этой бороздой, начинается далекий и нелегкий путь борьбы за урожай, путь, который золотой осенью закончится на молотильном току. И тогда, когда заструится в ладонях хлебороба желтое, полновесное зерно, он обязательно вспомнит эти первые черные, блестящие пласты…
В тот же день колхозники выехали пахать на тридцати лошадях. Наступила горячая пора. Весна для артели была трудной. Что говорить о сенt для коня, когда и овсяной соломы нехватало. Пошла в дело ржаная солома. Ее мелко рубили и запаривали. Шидловский сам ездил по округе и покупал сено. У колхозников маловато было хлеба, но большинство не роптало: трудности, вызванные войной и засушливым летом прошлого года, были понятны для передовой части членов артели. Но кой-кого опять потянуло на свой огород. Не желая бороться с трудностями, эти люди хотели остаться в стороне, чужими руками восстановить колхоз. Они думали лишь о своих узкосемейных целях, их волновали мелкие заботы сегодняшнего дня.
Надо было в корне пресечь проявления частнособственнических тенденций, укрепить дисциплину. Всякая разболтанность могла погубить хорошие мечты о будущем своего колхоза.
Хозяин колхоза – общее собрание – сурово наказывало лодырей и разгильдяев. За невыход на работу Сергей Баранов, тот, что боялся трудностей и которого на собрании зимой разоблачила Надежда Лазарева, получил пять трудодней штрафу. В конце концов он стал работать добросовестно. Был наказан и прогульщик Николай Баранов. Еще строже собрание осудило поступок Дмитрия Баранова, разлагающего колхозную дисциплину. Баранов отказывался от нарядов бригадира, махнул рукой на колхозную работу. Мало того, он повсюду болтал, что работай, не работай – все равно на трудодни ничего не достанется.
– Это вредные разговоры, – сказал на собрании Шидловский‚ – мы их не можем пропустить мимо ушей.
Собрание решило – на два месяца отстранить Баранова от работы. Это было тяжелое наказание, и Баранов переживал его. Впервые в истории деревни за невыход на работу человек на два месяца исключался из трудовых рядов. Это была новая колхозная мораль, новое отношение к труду. Труд в колхозе не постылое бремя, а дело чести, славы, доблести и геройства. И пусть тот, кто попирает колхозную дисциплину, испытает, что значит сидеть дома без дела, когда все вокруг работают, не покладая рук.
Одолевая трудности, колхоз уверенно вел посевные работы. Вывезенный зимой навоз был разбросан и запахан. В первую очередь он был внесен под пшеницу и лен. Обрабатывали землю с соблюдением основных правил агротехники: пахали на глубину 20-22 сантиметра, сеяли рядовым способом и только протравленными семенами. Агроном Заболотский постоянно был в поле, следил за соблюдением правил агротехники. Хотя лошади были слабы, тощи, на них все-таки вспахивали до 40 соток в день. Хороший уход на конюшне, подкормка в поле поддерживали их силы. Индивидуальная сдельщина, установленная для пахарей, сеяльщиков, бороновальщиков, поднимала производительность труда.
Напористо работала и тракторная бригада. Трактористы увлеклись общей борьбой за урожай и старались не подвести колхозников.
Последняя горсть зерновых была высеяна 18 мая.
Участки раннего сева к тому времени уже покрылись хорошими всходами пшеницы, овса, ячменя. Особенно радовали посевы на удобренных навозом участках. Хорошо взошли клевер (его посеяли 12 га), люцерна и тимофеевка. Многолетние травы вновь пришли на поля колхоза.
Посеяв, колхозники не сложили руки. Внимательный уход за полями – большое подспорье урожаю. Как только начали пробиваться сорные травы, колхозники вышли на прополку. Было прополото 206 гектаров ржи, 215 гектаров яровых зерновых и льна. Уже 10 июня были вспаханы пары. Под рожь вывезено свыше 3 тыс. возов навозу.
Чистые, тучные зрели на полях колхоза хлеба.
– Вот это – да! Это урожай! – говорили проезжающие по поселку колхозники из соседних артелей.
И пошла по району слава о невиданных хлебах в колхозе «Красная смычка».
4,340 total views, 1 views today
