Уржумская центральная библиотека

Ира из уржумской юности поэта

(Не библиотечная версия в истории Уржумской городской библиотеки им. Н. А. Заболоцкого)

…С 15 июня 1920 г. по 1923 г. в Уржумской уездной* центральной библиотеке работала Ираида Николаевна Степанова (после гимназии и библиотечных курсов)… (Сектор архивной работы администрации Уржумского муниципального района. Ф. 202. Оп. 1. Д. 1. Л. 111)

* В настоящее время – Уржумская городская библиотека им. Н. А. Заболоцкого.

Письмо Николая Заболотского Михаилу Касьянову

12 декабря 1921 г. Петроград

Дорогой Миша! От тебя долго нет писем, буду же писать я. Часто мне кажется – и давно уже, что наша жизнь до невозможного неинтересна была бы, если бы все мы были в своих поступках и словах вполне искренни. Человек есть до безобразия неинтересное существо, если он ни к чему не стремится и, следовательно, не настраивает себя на известный тон, соответствующий его цели. Когда я сплю, я противен. Когда я говорю с интересной женщиной – я, без всякого сознательного желания, перерож­даюсь и всеми силами хочу показать себя не таким, ка­кой я есть на самом деле. Глухарь, когда он токует, делается привлекательным.

При оценке жизненных явлений некоторые люди, по их словам, имеют «вполне выработанные» критерии, как-то: искренняя любовь, благородство, подлость и пр. Их суждения мне непонятны и смешны.

Всякая устойчивость глубоко противна человеческой натуре, вечно разве только одно: стремление от человека. Это стремление проходит под лозунгом стремления к счастью. Нет, счастье не в человеке – оно где-то вне его, куда он, однако, и стремится.

В моей жизни было одно событие, когда я лишь один раз отходил от этого стремления. Это была моя любовь к Ире. Странно, Миша, что до сих пор мне иногда кажется, что я люблю ее. Недавно я ее видел во сне. Был какой-то хаос, поющая душа и питерское безлюдье. И я увидал ее лицо и взгляд. И упав, я плакал, плакал без конца. Я не мог посмотреть на нее.

Мучительная боль проходит нескоро. Как-то странно все это: вероятно, потому, что она не любила меня – оттого мое чувство иногда начинает просыпаться с необычайной болью.

Ах, какая она нежная, стройная, эта Ира… Как я люблю ее и как я ненавижу ее. А тебя, Мишка, люблю – ей-богу. И как-то смешливо люблю сейчас – точно она тебя никогда и не любила! Эх ты, Мишка, Мишка, упустили мы с тобой нашу Иру – нежную, ласковую, хорошую – ну, мне-то и бог не велел ее трогать, а ты-то что, разиня?

Ах, как больно, Мишуня, ведь так и все проходит – и все и все пройдет… И будем мы с тобой старенькие и немощные, сердце у нас будет сонное, чуть тепловатое, ноги у нас будут вечно зябнуть. И забудем мы нашу Иру, нашу Ирочку, Иру, Иру. И забудем мы все, все. Все это и будет смерть.

Небесная Севилья

Стынет месяцево ворчанье
В небесной Севилье.
Я сегодня – профессор отчаянья –
Укрепился на звездном шпиле,
И на самой нежной волынке
Вывожу ритурнель небесный,
И дрожат мои ботинки
На блестящей крыше звездной.
В небесной Севилье
Растворяется рама
И выходит белая лилия,
Звездная Дама,
Говорит: профессор, милый,
Я сегодня тоскую –
Кавалер мой, месяц стылый,
Променял меня на другую.
В небесной Севилье
Не тоска ли закинула сети.
Звездной Даме, лилии милой
Не могу я ответить...
Стынет месяцево ворчанье.
Плачет Генрих внизу на Гарце.
Отчего я, профессор отчаянья,
Не могу над собой смеяться?

Прощай, Мишенька, я сегодня точно пьяненький.

Н. Заболоцкий.  Избранное в 2-х т. Т. 2. – М., 1972. С. 231-233.

О Ире Степановой см.:  Касьянов М. Телега жизни. Гл. 2. (1913-1920 гг.)

Есть ли на этих фото девушка из уржумской юности поэта Н. А. Заболоцкого?!

Библиотечные курсы в Уржуме. Август 1919 года.
Культработники Уржумского уезда. Начало 1920-х годов

 263 total views,  1 views today

 
Яндекс.Метрика /body>