Колхоз этот носит имя великого земляка, трибуна революции «Сергея Мироновича Кирова. Приезжают гости в Уржум со всех концов страны и обязательно, кроме мемориального музея, побывают в хозяйстве, на фермах и в полях, встретятся с колхоз­никами, председателем. Разговаривал я после таких посещений колхоза с писателями из Ростова-на-Дону и Дагестана, всем запомнились встречи с гостеприимными, душевными кировцами.

Есть здесь о чем поведать гостям. В пору гражданской войны здесь, в деревне Теребиловке, где центр колхоза, создана была Теребиловская дружина, которую возглавил герой гражданской войны Николай Сормах (Сорокин-Махалов). Участвовала Теребиловская дружина в разгроме колчаковского Тобольского полка. Трудовыми успехами колхоза гордятся теперь уржумцы. В стране тысячи сел, городов, колхозов, совхозов, которые носят имя трибуна революции, но для уржумцев такое название особенно дорого. Ведь Сергей Миронович родился здесь, ходил по этой земле, хранил в памяти названия деревень и речек.

Имя великого земляка надо носить с честью. Об этом всё напоминает в колхозе. Большая честь, но и высокая ответственность. Хозяйство всегда на виду.

Особый интерес к колхозу, когда вся страна готовится отметить 100-летие со дня рождения нашего славного земляка. В честь этой даты развернулось в колхозе имени Кирова трудовое соревнование. Задачи поставлены масштабные: ежегодно получать по 30 центнеров хлеба с гектара, производить по 400 центнеров молока и по 100 центнеров мяса в расчете на 100 гектаров сельхозугодий.

Ну и, конечно, построить много нового жилья, хозяйственных объектов, объектов соцкультбыта. Богатеет колхоз, растут производственные показатели, растут и люди. Вот о них этот очерк.

Как-то не принято писать очерк сразу о двух героях. А мне кажется, что если я мельком упомяну об Анатолии Алексеевиче Щелчкове, то и о Елизавете Алексеевне Бердниковой мне толком рассказать не удастся. Ведь командир и комиссар всегда рисуются нам идущими рядом, помогающими друг другу обрести уверенность в правоте своих действий, найти выход из, казалось бы, безвыходных ситуаций.

Итак: председатель колхоза имени Кирова Уржумского района Щелчков и секретарь парторганизации этого хозяйства Бердникова. Помню, приехал в Теребиловку январским светлым днем 1978 года, чтобы познакомиться с делегатом XXV съезда партии Елизаветой Алексеевной Бердниковой. Удивило: с первой встречи; ощущение такое, будто мы с ней знакомы давным-давно. До того естественно, просто, раскованно и откровенно рассказывала она обо всем, что меня интересовало.

Фотографы из местной газеты и столичного журнала терзали ее, снимая и в конторе, и дома, и в мастерских. Один заставил накинуть на голову цыганский цветастый полушалок и решил сделать снимок в березняке.

— Смотрите-ка, чего зима-то наделала, – по-детски непосредственно восторгалась Елизавета Алексеевна, глядя на увитые искристой куржевиной ветки берез, на заботливо укутанные в пышные снега ели.

Полушалка, который был к лицу сероглазой, разрумянившейся на морозце Елизавете Алексеевне, фотографу показалось мало, и он «для естественности» посыпал ее плечи и голову снежком. Терпеливая (раз для дела надо!) Елизавета Алексеевна все-таки умучилась, стала отмахиваться от объективов, но пожалела фотографов:

– Ой, парни, ну и работа у вас. Я бы легче вручную двадцать коров подоила, чем перед вами три часа так и эдак представляться.

Фотографы поддакивали ей, но свое дело делали: получилась, на снимках Елизавета Алексеевна такой, какая есть, с живой искристой улыбкой в глазах. Вот-вот слетит с губ какое-нибудь, неожиданное «бердниковское» присловие.

К широкой ленте Вятки-реки жилкой тянется Уржумка. По ней – все деревни колхоза: Теребиловка, Антонково, Дюково,, Цепочкино. По выровненной снегами заботливо прогребенной дороге поехали мы смотреть новые фермы, кормоцех. Тихому по сравнению с Елизаветой Алексеевной и даже, на мой взгляд, застенчивому председателю колхоза Анатолию Алексеевичу Щелчкову хотелось показать, как обновились эти старинные деревни. И, конечно, его родное Цепочкино. Завидная у Щелчкова судьба: где родился, там и пригодился.

–  В ином месте себя не представляю, – коротко ответил он.

Желтеющие свежим деревом пятистенки, каменные дома культуры, детские сады – во все это вложены его старания, хлопоты и бессонные ночи.

–  Теперь у нас народу, можно сказать, хватает. Едут к нам, – объяснил он. – А коль есть народ, и с работой стали справляться.

Я узнавал и не узнавал эти места. Раньше тут была и дорога не гладка, и скотные дворы кривобокие, крытые соломой. За последнее время произошли большие перемены!

Увлечен был Щелчков в те дни идеей создать мощный, надежный кормоцех. Ведь если кормовая отрасль отдельно будет, горя не знай, – растолковывал он мне новую идею о выделении кормопроизводства. И уже много было сделано в первенце цехе, строившемся в Антонкове. Крутилась огромная цистерна-смеситель, попахивал в помещении солодово и хлебно обед для коров.

–  Облегчение сделаем бедным рученькам, – вставила свое слово Елизавета Алексеевна, ухватив, так сказать, кадровый, человеческий аспект в этой проблеме. – Корм запаривает машина, и раздача его с трактора, мобильная.

Фотографам хотелось снять лучших доярок. В красном уголке причесанные, в белых халатах, женщины замирали перед объективом. Елизавета Алексеевна, прошедшая ту же муку, старалась сбить скованность с них, развеселить, потом спохватилась:

–  А где Клава-то?

– Да она додаивает коров, – сказал кто-то. Елизавета Алексеевна сорвалась с места, бросилась в коровник.

– Клава, – позвала она доярку. – Иди быстрей, люди приезжие ждут, давай, я додою корову-то.

– Сейчас, сейчас, я уже все, – откликнулась Клава, не сомневающаяся в том, что Бердникова могла бы ее заменить.

За плечами у Бердниковой тяжелое военное детство. Большая семья, для которой приходилось и приходится делать все, что необходимо: и скот кормить, и печь топить, и корову доить. С детства этот «курс наук» прошла. Особенно памятно такое. В 1941 году мобилизовали мать на рытье окопов, и вот тринадцатилетней Лизе пришлось стать взрослым, ответственным человеком, взять на себя все заботы: и корову доить, и с младшими нянчиться, и колхозу помогать.

В войну за многие километры в Савальский техникум ходила Лиза пешком, жила впроголодь, училась на агронома. Обратно, на каникулы, возвращалась в Уржум на пароходе «Энгельс», где работал масленщиком, а дошел чуть ли не до боцмана Щелчков, будущий председатель, такой же голубоглазый, как теперь, застенчивый, но в делах обстоятельный.

Окончила Елизавета Алексеевна в 1946 году техникум. С той поры и надо отсчитывать трудовой стаж. И опять судьба столкнула ее со Щелчковым. На этот раз оказались они на одинаковых должностях в одном хозяйстве. Она – во главе Теребиловской, а он – Цепочкинской бригады колхоза имени Кирова.

Отдав должное юношеской романтике, отходил свое на пароходе Щелчков, в зимнее время в затоне наработался кузнецом. Причем работал так, что до сих пор помнят его в, затоне. Потянуло Анатолия к земле. Работал механизатором в МТС. О том, что и тут был мастером, свидетельствуют вещественные доказательства. На хлебные страдные деньги построил дом. Уго­ворили его пойти в бригадиры. Понравилась людям его вера в землю, убеждение, что только она кормит надежно. А потом выдвинули в председатели.

У каждого хорошего руководителя бывает своя программа. То, что она есть у Щелчкова, почувствовалось сразу. Во-первых, он поставил цель — механизировать животноводство, ввести мобильную раздачу кормов, облегчить труд доярок. Дворы переоборудовали, с большими трудностями раздобыли трактора-колесники с тележками для раздачи корма.

Программа председательская касалась не только производства. В деревнях не было водопровода, женщины, вполне способные работать, сидели дома и нянчились с ребятишками, потому что не было детских комбинатов. И в то же время ощущалась нехватка рабочей силы. Сама жизнь подсказала, что делать, и эти проблемы соцкультбыта были решены в первую очередь. И Щелчков добился своего: проложили в деревнях водопровод, открыли детские комбинаты. Это у людей прибавило веры в то, что колхоз пойдет в гору, а Щелчкову уверенности.

Силовой стиль работы не в чести у Щелчкова. Разговаривает он спокойно, доверительно, стремясь понять, что тревожит человека, а поняв это, старается убедить в своем.

Помню, как при мне разговаривал с молодым механизатором. Обнаружилось, что не только на работе у того дела идут неважно, но и дома нелады: жена бросила, мать в больнице, и сын у нее еще не бывал. Разговор Щелчков начал издалека, не с работы. Узнал все подробности семейной жизни, по-человечески пожурил и пожалел.

– Так в больницу-то сходи, сходи. И перед женой-то извинись. Ну чего не поделили? Из-за пустяка ведь поцапались. Ты мужик, так уступчивее должен быть. Чего мелочиться-то, а?

Как понимать умение говорить с людьми? Щелчков не сужает это до простого – до интонации голоса или вежливости и обходительности. Умение видеть нужды людей и проявлять заботу о них — так понимает он это. То есть за словами должно последовать дело.

Обращает Щелчков внимание на такие детали, которые иному кажутся пустяком. А Щелчков убежден – в делах мелочей нет.

Зашел шофер подписать путевку для поездки в Киров – Щелчков не преминул спросить, кого тот в товарищи берет. Знает, немаловажное это дело.

В первые дни председательства нелегко было Анатолию Алексеевичу. Председатель не имеет права показать себя беспомощным. А как быть, когда непогода, когда катастрофически падают удои? Обещать больше, чем делать, нельзя. Понял: надо всегда быть с людьми. Сам не догадаешься – они подскажут. Это правило Анатолий Алексеевич усвоил навсегда. Внешне мало чем изменился распорядок жизни Щелчкова. Живет он по-прежнему в том самом цепочкинском доме окнами на Вятку-реку. В пору бригадирства детей растил, а теперь уже внуки подоспели. Встает раным-рано, поколет дров для зарядки, позавтракает – и в машину. Прежде чем попасть в контору, которая находится в Теребиловке, объедет поля и фермы. Не потому, что людям не доверяет: хочет быть в курсе всех дел, чтобы решать безошибочно. По опыту знает: дорого обходится на селе некомпетентность, когда хоть одно маленькое обстоятельство не примешь во внимание. А когда везде побывал, с утра ясно, где какая нужна помощь. Поэтому часто бывает так: приходят доярки на утреннюю дойку, а на коровнике слышится взбодренный утренней свежестью голос Щелчкова. Председатель заглядывает в кормушки, расспрашивает, вовремя ли привозят «зеленку», как пастух пасет коров. Можно было бы и не спрашивать, сами руководители ферм теперь люди вполне ответственные. К примеру, Дюковскую ферму возглавляет коммунист Н. П. Котомчина. Заботливая, требовательная, постоянно следит, чтобы пастухи добросовестно исполняли свое дело, чтобы беспрерывно была «зеленка» в расчете 20-30 килограммов на корову. Ну и доярки отличные. Они ведь в конечном счете обеспечивают, чтобы удои от коровы были по 16-17 килограммов в день.

Но возникают какие-то сложности и трения, которые заставляют председателя задуматься: коров приходится гонять за 4-5 километров, кросс получается, а не пастьба. От такой беготни коровы удои не прибавят. Значит, с пастбищами надо решить вопрос.

Не удалось Анатолию Алексеевичу получить высшее образование, заочным техникумом учеба ограничилась, но природный ум, «высшее соображение», как называл это качество космонавт № 1 Гагарин, житейский опыт и смекалка сделали его одним из лучших председателей области.

Как-то в кабинете Щелчкова был я свидетелем разговора об использовании городских помощников. Начальник одного из участков завел речь о том, что нехватка людей на току его вовсе замучила.

–  Сколько человек тебе надо? – пристально взглянув, спросил Щелчков.

Начальник участка побродил взглядом по потолку.

– Человек пятнадцать.

– При твоей, нужде тридцать надо, – сказал уверенно Щелчков.

– Да, пожалуй, тридцать, – согласился начальник участка.

–  А где разместишь? – спросил Щелчков.

–  Не думал еще, – сознался тот.

–  Все надо продумать до конца, чтобы сто раз к одному делу не возвращаться: где приезжие будут работать, жить, где и чем кормить будешь? Ясно это тебе? Нет, оказывается, было не ясно.

Во всем и всегда ясности добивается Щелчков. Такая «бригадирская», в лучшем смысле этого слова, дотошность в конкретных делах и нуждах всегда отличает и Елизавету Алексеевну, За десять лет бригадирства да двенадцать секретарства она все изучила до мелочей. И вот тогда, в красном уголке на ферме. С доярками говорила Бердникова вроде бы о самом обыденном: как сын, что из армии пишет, выздоровела ли мать, и меня удивила осведомленность секретаря в том, у кого что делается дома.  Ездили мы в тот день по деревням, осматривали строящееся жилье в Цепочкине. Опять удивляло. На сей раз то, что секретарь парторганизации не походила ни на одного из знакомых мне до этого секретарей: в ее отношениях с людьми не чувствовалось никакой дистанции, которая все-таки ощущается между лицом, облеченным властью, и колхозником. Говорили с ней как с очень близким человеком, который в лепешку разобьется, а поможет.

В колхозной конторе шел разговор о цеховой организации труда, которая не давала покоя очень мягкому в обращении с людьми, спокойному, но упорному Щелчкову.

Припоминали Бердникова и Щелчков, как в пятидесятые годы и в начале шестидесятых на бригадирстве изо дня в день вставали в четыре утра и маятниками мотались от фермы к ферме, от деревни к деревне: на работу наряжали, работу проверяли.

– Домой придешь, ног будто нет, – вздыхал Щелчков. – И сапоги – с утра вроде не тесны были, а под вечер ноги томят. Теперь машин полно, животноводство сконцентрировано, пора на специалистов руководство отраслями возложить, а то они будто советники от науки.

И вот идея внедрить цеховую организацию труда овладела председателем и секретарем парторганизации. Для этого надо было сделать многое. Не только сконцентрировать животноводство, построить кормоцех, но и преодолеть психологический барьер: во-первых, отказаться от штата бригадиров, а главных специалистов сделать ответственными за свои отрасли. Не каждому из них это под силу, потому что начальник цеха животноводства, к примеру, должен быть не только хорошим зоотехником, но и очень умелым организатором, потому что подбор кадров становится тоже его обязанностью. То же самое и в цехе кормопроизводства, и в зерновом…

Забегая вперед, скажу, что к 1980 году колхоз имени Кирова перешел на цеховую систему управления производством: животноводство, производство зерна, зерноочистительный цех (колхоз имени Кирова – семеноводческое хозяйство) возглавили специалисты сельского хозяйства. Зимой 1983 года я был очевидцем четкой и надежной работы кормодобывающей отрасли. Два цеха по кормоприготовлению, мощные, сделанные с практической сметкой, из местного материала, силосные траншеи обеспечивают все животноводство бесперебойно кормами. Даже концентраты готовят в одном месте. Раньше была около каждой фермы мельница, мельников с полдюжины. Запировал мельник или заболел – нет посыпки. Теперь все в одном месте. Цех! И люди в нем работают по сменам, бесперебойно.

Главное – научить работать в одну душу! Не у каждого это получается, а надо. Дело общее. В этом Щелчков убежден. От него, руководителя, зависит, как будет организована работа. Многое зависит от него, но не все. Многое зависит еще от специалистов, механизаторов, животноводов. Но то, как будут работать они, — главная забота председателя. Он должен печься о том, чтобы был добрый деловой настрой, или, как принято теперь говорить, добрый микроклимат в коллективе, чтобы каждый думал о том, как сделать свою работу лучше.

– Его ведь из себя не выведешь. Он любой «пожар» погасит, – сказала Бердникова о председателе. – Это я нашумлю-нашумлю, наговорю-наговорю, а он подождет, пока остынет человек, и опять за свое. Я вот так не могу. Он и в бригадирах такой был, от задуманного никогда не отступался.

В словах этих была похвала. От проверенного, продуманного, принятого правлением председатель не отступится.

Для того, чтобы получать 30 центнеров хлеба с гектара, 750-800 граммов дневного привеса телят, 3500 килограммов молока от коровы в год, надо дело вести очень грамотно, быть очень компетентным.

У председателя колхоза компетентность особого рода. Это не обычная эрудиция, которой блещем мы порой в разговорах. Его компетентность в умении подать знания в овеществленном виде: в обильных урожаях зерна, высоких удоях, привесах. Тут, кроме знаний, нужны энергия, способности организатора, потому что компетентным-то должен быть не только ты один, но и каждый человек на своем месте. Таких надо вырастить. Животноводы колхоза имени Кирова научились ежесуточно получать по 900 граммов привеса крупного рогатого скота. Сдаточный вес бычка не ниже 450-460 килограммов. Овеществленная компетентность? Да!

Для того, чтобы внести свой действенный вклад в мясную проблему, правление и партком колхоза решили заняться вплотную дающей самую быструю отдачу отраслью – свиноводством. И это оправдало себя. Уже сейчас нет в Уржумском районе хозяйств, равных по показателям колхозу имени Кирова. К 1985 году решено довести численность свиней до двух тысяч голов, увеличить продажу свиного мяса до 200 тонн.

Задача бывает только тогда реально выполнимой, когда за нее берутся честные, добросовестные, горячо болеющие за дело люди, те самые компетентные, которые должны быть в каждой отрасли.

Именно такие беспокойные, компетентные люди – заведующая свинофермой коммунист Н. П. Куклина, оператор коммунист Иван Андреевич Мамаев, работающий на заключительном откорме. Он взял на откорм 800 свиней и добился четырехсотграммового среднесуточного привеса. Отличный результат: за ним и беспокойство о работе, и умение, та самая компетентность. Правильный подбор кадров позволил в короткое время подтянуть свиноводческую отрасль. И не только ее.

Надежным звеном, к примеру, стало кормопроизводство. И тоже благодаря тому, что туда были подобраны очень добросовестные, трудолюбивые, ответственные и компетентные люди. Кормозаготовители, которыми руководит опытный механизатор, коммунист Г. И. Верещагин, имея всю необходимую технику, заготовили в 1983 году на зиму 4465 тонн силоса, 7500 тонн сенажа и 1000 тонн консервированного по популярному сейчас Ми­хайловскому методу сена. Всего в 1983 году было заготовлено по 25 центнеров кормовых единиц на каждую голову скота, а в 1984 – по 26 центнеров. Это очень солидный показатель.

Чтобы расширять производство, а колхоз имени Кирова постоянно расширяет его, надо много строить. Волей-неволей должен включаться руководитель колхоза в карусель снабженческих забот. Обратил я внимание на то, что лежат на столе у Анатолия Алексеевича телефонные справочники столиц соседних автономных республик. Поймав мой взгляд, он усмехнулся.

–  Ежегодно строим объекты на миллион рублей. Вот и приходится… Приключения из «Тысяча и одной ночи» иногда получаются. Ведь почти все хозспособом строим. С протянутой рукой при своем богатстве ходим.

Современный колхоз – вровень промышленному предприятию средней величины. Но когда строит предприятие, ему дают и лимиты, и фонды, а вот колхоз…

– Мы инициативным путем достаем, – продолжает Щелчков.

– Как это?

– Ну, по-партизански, где что найдем, – пояснил он.

Да, приходится руководителю колхоза проявлять предприимчивость, под лежачий камень вода не течет. Но это предприимчивость наша, социалистическая. Ломает голову свою и трясется в любом виде транспорта председатель или его снабженец для того, чтобы не страдало колхозное производство.

Жажда строить добротно, современно, по возможности дешевле заставляет Щелчкова держать в поле зрения чуть ли не весь Союз, пользоваться самыми различными источниками информации, пускаться самому в дальние путешествия, посылать туда людей… При мне Щелчков отправлял двух молодых шоферов в Вязники Владимирской области, где, оказывается, есть пакля для строительства домов. Святое желание – поднимать экономику, улучшать жизнь людей, строить! Но раздобывание материалов: кирпича, цемента, труб, стекловаты и т. д. и т. п. – съедает у Щелчкова половину времени. Все Нечерноземье строит, нужда в материалах огромная. Гвоздь и тот с большим поиском.

– За лето ездил я в Киров шестнадцать или семнадцать раз, – говорит Анатолий Алексеевич. – Конец немаленький, туда и обратно – четыреста километров. Но без поездок нельзя. Не раздобудешь – ничего не построишь. Перед поездкой готовишься обстоятельно. Вставать приходится в три утра. Убегаешься в городе, язык на плече, хоть и берешь с собой машину. Встре­чают-то ведь не хлебом-солью. Иной раз покажут на дверь. Секретарша, какое-нибудь молоденькое, беззаботное существо, так, бывает, тебя из строя выведет тем, что не хочет выслушать – крапивница по рукам пойдет. Заживишь болезнь да опять в город: к осени надо коровник сдать, скот под откры­тым небом не оставишь.

Если бы лингвисты, занимающиеся современным словарем, подсчитали, какое слово самое часто употребимое, то, без сомнения, первенство взяло бы слово «проблема». Какие проблемы волнуют Щелчкова, не дают спать?

– Ой, да кем ему только быть не приходится, – вздохнула сидевшая в кабинете Бердникова, – архитектором – иногда из трех проектов один лепим, судьей – конфликтов-то всяких бывает, даже сватом. Девчонок-то, невест, и у нас не хватает.

– Ну, уж насчет сватовства-то ты, Елизавета Алексеевна, больше подходишь, – не согласился Щелчков, может, намекая на то, что не обходится в колхозе, пожалуй, ни одно свадебное

торжество без Бердниковой, она вручает молодым подарки; желает мира да любви.

Доярки в Антонкове вспоминали Новый год. Елизавета Алексеевна с Дедом Морозом (пришлось в качестве общественной нагрузки эту роль выполнять механику Валерию Фадееву), с ящиком, наполненным сувенирами, объехала все фермы, поздравила доярок с праздником, а потом везде – в Теребиловке, Дюкове, Антонкове, Цепочкине – организовала «Голубые огоньки».

– Если мы о людях забудем, грош нам цена, – чуть ли не с возмущением сказала в ответ на мою похвалу Елизавета Алексеевна.      

Да, от колхозного руководителя зависит не только строительство, удои и привесы –все экономические показатели, но и судьбы людей, их настроение, желание остаться в родных местах или укатить в поисках счастья на сторону. Когда деревенский житель, отчаявшись увидеть отрадные перемены, заколачивает дом и отправляется в соседнее процветающее хозяйство, он голосует не только за удобства быта, но и за более внимательного руко­водителя.

Вот таких немало приезжает в колхоз имени Кирова. Нравится людям то, что в колхозе им. Кирова сразу жилье дают, есть школа, ясли, отличные дома культуры, надежная дорога, приезжают с просьбой принять. К «сватовству», которым, по словам Щелчкова, занимается Бердникова, относится ее работа с теми, кто недавно прибыл в колхоз. Но как разглядеть человека? Помогает, конечно, трудовая книжка. У иного даже на вкладышах живого места нет – сплошные переезды и увольнения. А другой вроде ничем себя не проявил, жил себе на одном месте, да вот терпение лопнуло. Среди этих есть отличные работники, которым в своих хозяйствах не давали проявить себя низкие урожаи. Сколько намолотишь, если семь центнеров с гектара? А вот в колхозе имени Кирова, где хлеб за десятую пятилетку в среднем с гектара 22,5, где в 1982году получен рекордный урожай 30,5 центнера с гектара, есть где себя показать.

– А нам заметить такого и поддержать надо, – с уверенностью, что это ее прямая обязанность, сказала Бердникова. – Он весь озарится, душу положит. В тот вечер после, фотографирования спешила Елизавета Алексеевна в районный Дом культуры, где встречалась с жителями Уржума, как делегат съезда. Мы остались с Щелчковым вдвоем потолковать о том, какими качествами в первую очередь должен обладать нынешний колхозный руководитель любого ранга.

– Если человек не знает работу, не видит, что надо сделать для хозяйства, не выйдет из него даже звеньевого. Он все будет бегать да спрашивать: не пора ли сеять, надо ли боронить? Команды ждать станет. А надо самому дело видеть и решать. Не бояться быть хозяином. Иные ой как боятся…

Я знал, что Анатолий Алексеевич дело свое прекрасно «видит». В голове у него перспектива развития колхоза лет на 15-20 вперед. Ну а вот Бердникова как?

Я знаю одного весьма сильного председателя, который не очень-то любит, чтоб его «комиссар» был решительным, самостоятельным в делах и суждениях. Находит коса на камень. Старается выдвинуть такого самостоятельного на повышение. Теперь у него такой секретарь парторганизации, что смотрит в рот председателю и чуть ли не бегает на посылках.

Щелчков отрицательно качнул головой:

– Я как раз доволен тем, что Елизавета Алексеевна очень многое берет на себя. Дело знает, людей может поднять на любую работу, умеет подбодрить. И еще одно качество. Это, наверное, главное – умеет говорить с людьми, знает их нужды. Тут она просто клад. Любят ее, открываются перед ней. Знают, в лепешку разобьется, а поможет. И еще что? Ведь она за душой ничего не таит. За хорошее обязательно похвалит, за плохое распушит в пух. Позавчера явилась и говорит:

– Мы все время передовиков собираем, с ними говорим, как с прогульщиками бороться, а лодыри в это время троят, опохмеляются. Я с ними поговорю, с самими.

Сегодня у нее легкий день, а вот вчера…

Вчера в мастерской, возмущенная до крайности, стыдила Бердникова механизаторов, «отмечавших» накануне премию по итогам года. Премии были весомые – 300-400 рублей, вот и «скинулись».

Во время своего бригадирства мучилась Бердникова над тем, как дать людям возможность заработать, скудно жилось, а теперь вот пришло испытание достатком. Она настояла на том, чтобы единовременные премии по итогам сева и уборки выдавались не деньгами, а в виде подарков, нужных, ценных вещей, иначе – искушение одно. А вот подарок вручат, посвятят песенное поздравление, сама Елизавета Алексеевна скажет слово, доброе, веское. После этого в подворотне пить совестно. А тут вот срыв: произошел, по итогам года устроили механизаторы складчину свыпивкой.

И хоть загуляли механизаторы не в рабочее время, устроила им, разнос Бердникова: «Колхоз позорите! Чьи это молодцы, скажут, идут? Да теребиловские! Стыд! Детям за вас ведь совестно. Мой-то папаня пьянее всех!»

Это было вступление, а потом каждого в отдельности песочила Елизавета Алексеевна,

– Ты-то, Андреич, ведь дед уже, а ухарем пошел, как; холостой. Чего глаза-то прячешь?  Вчера, небось, не прятал?

В общем, для каждого нашла и слова презрения, и упреков, знала, у кого в этот день жена стирку завела, ждала мужа, чтоб помог, у чьего сына был в тот вечер день рождения. А вот папаня-то, явился эдакий подарочек: на ногах не стоит.

Может быть, потому, что вопросы дисциплины постоянно находятся в поле зрения парторганизации и правления колхоза, меньше становится прогульщиков, лодырей. Воздействие и моральное, и материальное. Крупно провинился, «схлопотал» выговор – 25 процентов стажевых и премиальных лишаешься. Еще допустил грубое нарушение дисциплины – половину стажевых и премиальных не получишь. И в то же время колхоз не жалеет средств на премии, приобретение льготных и бесплатных путевок и дома отдыха, санатории, для поездки по туристским маршрутам.

Помогает крепить дисциплину то, что каждый третий механизатор, каждый четвертый животновод – коммунисты.

Есть у меня такая теория «старых адресов». Тянет к хорошему, интересному человеку заехать еще и еще раз, хочется узнать, как дела идут. И колхоз имени Кирова – тоже точка притяжения. Постоянно слежу, как там осуществляются замыслы Щелчкова по переустройству экономики, как Елизавета Алексеевна поживает.

Колхоз имени Кирова, выражаясь по-современному, – теперь лидер в Уржумском районе, да и в области один из лучших.

Все можно сделать: понастроить дворцы для коров, завести скот лучших пород. Но все это будет впустую, если не взяться основательно за землю. По площади посевных колхоз имени Кирова средний – 5200 гектаров пашни, три тысячи гектаров. Занимают зерновые, 1400 гектаров – многолетние травы. Урожайность зерновых в девятой пятилетке самая высокая по району – 16,2 центнерах гектара, в десятой – 22,5 центнера с гектара. На сто гектаров земельных угодий приходится теперь 77 центнеров мяса, 354 центнера молока. Вроде неплохо по сравнению с другими хозяйствами, но председатель колхоза и секретарь парторганизации не довольны: можем больше.

Философы говорят: людям, помимо удовлетворения материальных потребностей, необходимо понимать смысл своего существования. Без высокой цели жизнь человеческая, которой природа отвела не такой уж большой срок, не будет полной. Она получится недостаточно одухотворенной. А к высокой цели приходится идти через будни, через постоянные хлопоты. Без них в сельском хозяйстве нельзя. Каждый год иной, каждый неповторим.

Известно, что в нашем северном краю легкого хлеба не бывает. Засушливым выдался 1981 год. Многие хозяйства с осени подались за южной соломой, а уржумский колхоз имени Кирова не ездил в дальние края. Это потому, что умеют здесь по-хозяйски прибрать все грубые корма, солому заложить в траншеи. Корма были свои. «Надо жить по-крестьянски, осмотрительно, с запасом, – считает Щелчков. – Тогда «по миру не пойдешь».

Да, одинаковой страды не бывает. В 1982 году Щелчкову пришлось удерживать комбайнеров, чтоб обмолот вели только на пониженной скорости. Только за счет этого прибавка в урожае на каждом гектаре составила не меньше 4-5 центнеров. На все агрегаты нагрузка была равномерной, выше 7500 центнеров никто не намолотил, но достигли главного – взяли большой урожай без потерь.       

Жизнь не оставляет проблемы в неизменном виде. Каждому из вожаков приходится пройти свой путь исканий, разочарований, горьких и радостных открытий. Настроение председателя могут испортить затяжной дождь, засуха, сломавшийся комбайн, упавшие удои, нашествие летних гостей, отвлекающих механизаторов от уборки. Всему этому надо противопоставить уверенность, оптимизм, умение говорить с людьми, убедить их. И вот этим даром в полной мере обладают Щелчков и Бердникова.

В 1983-м с весны до осени лило. Дожди перепоили землю. Как говорят, плавали утки на полях. И самый страдный месяц август выдался мокрым. Уборка шла невыносимо медленно, вязли комбайны по кабину. Поломка за поломкой. Унылы и сердиты были механизаторы. Не работа, а морока. И даже у Елизаветы Алексеевны настроение «подмокло». Одетая в плащ, в высокие сапоги, обходила поле вместе с комбайнерами, искала место, откуда можно заехать, и чувствовала вину перед ними и какую-то несправедливость: люди стараются, а дело идет неподатливо. И ощущала она свою беспомощность: в чем ее-то роль? Видно, не в радость теперь ее появление.

Привезла повариха на поле обед. Взял миску с супом комбайнер Сергей Сергеевич Мачехин, лучший механизатор, трудолюб, сел в сторонке, вздохнул:

– Эх, Елизавета Алексеевна, вот проголодался, а ложка в рот не лезет.

– Что-то загадками заговорил, Сергей Сергеевич, – откликнулась Бердникова. – Прямее давай.

– А вот растолкуй ты мне. В ведреный день иной раз по 30 бункеров намолачивал до обеда. Об одном забота была, чтоб на разгрузку шустрее грузовики шли. А сегодня штурвальный у меня пятьдесят раз на землю спускался, чтоб солому с вала обрубить.  Умаялись до смерти, а суп кажется нехлебким, потому что не заслужили его. Виноваты мы вроде, а?

И Елизавета Алексеевна словно иными глазами посмотрела на Мачехина, на его штурвального, молодого комбайнера Сережу Панагушина. Не только бьются с непогодой, но и терзаются люди, а она не может найти для них бодрящих, хороших слов. Слова-то эти теперь нужны, в самое тяжелое время, а не потом. В тот же день собрала Елизавета Алексеевна свою колхозную пресс-группу – библиотекаря, председателя месткома: вздохами не поможешь и ждать нечего. «Боевые листки», «Молнии» должны выходить, как прежде, на районное радио передала сообщение. И «Боевые листки», «Молнии», вымпелы нашли передовиков. Пусть цифры невысоки, но ведь старание большое! Дали распоряжение пищеблоку: «В холод и слякоть кормить людей плотнее и вкуснее». Была изменена оплата труда. Разъяснить новый ее порядок попросила Елизавета Алексеевна колхозного экономиста. Общий интерес к уборке поднял настроение у механизаторов. И пришли на язык те слова, в которых так нуждались люди. Помню, спустился с комбайна Сережа Панагушин.

– Молодец! Смотри, как чистехонько выжал, полоса-то таки улыбается, и нигде соломка не тянется, – похвалила его Елизавета Алексеевна по-своему, по-бердниковски.

Бодрящее слово, стенгазеты нужны были и на механизированном току, где работали горожане и свои конторские. Им ведь тоже было несладко. Днем и ночью приходилось перелопачивать греющееся зерно, из кузова лилась прежде вода, а уж потом сыпалось зерно.

– Значит, верите в свое слово? – спросил я тогда Бердникову.

–  Вначале, когда секретарем парторганизации избрали, испугалась: что я словом-то сделаю? Теперь понимаю, что слово может быть полководцем человечьей силы, как Маяковский-то сказал. Можно расхолодить, а можно и зажечь людей словом. Главное, чтоб оно с делом не расходилось.

–Пообещал, в лепешку разбейся, а выполни. Я сама дела не боюсь, а как из других этот страх выгнать? Постоянно напоминаю: мы не просто колхоз, мы колхоз имени Кирова. «Киров с нами», – как Николай Тихонов про ленинградцев писал. Так он с нами, кировчанами, тоже.

Страстный агитаторский дар не покидает Елизавету Алексеевну нигде. Она не припасает его для особого случая. Помню, после спектакля облдрамтеатра артисты разговорились с Елизаветой Алексеевной и Анатолием Алексеевичем. Один молодой актер, залюбовавшись вятским плесом, сказал, что мечтает пожить в деревне, подышать свежим воздухом, поработать на селе. Сказал, наверное, так, чтоб оставить приятное впечатление о себе. Бердникова и Щелчков так усиленно начали агитировать актера остаться в колхозе и развернуть работу домов культуры, что тому стоило большого труда отговориться. В конце концов он с неловкостью вынужден был признаться, что сказал «просто так».

– Э-эх, а нам так нужны люди заинтересованные, которые бы положили свою душу на общее дело, – с сожалением сказала Елизавета Алексеевна. Мы бы вам дом новый построили, транспортом обеспечили.

Хочется Бердниковой, чтоб славились не только поля и фермы, но и колхозные культпросветучреждения своей работой. Для молодежи это особенно надо. А она знает отлично желания и потребности молодежи.

– В колхозе имени Кирова парторганизация растет в основном за счет комсомола. И к комсомолу у Бердниковой особое внимание. Наверное, ей легче найти общий язык с молодежью, чем другим, оттого, что она не утратила своего задора, радостного восприятия жизни, постоянного интереса к людям, способности удивляться ими.

– У тебя все хорошие, – упрекнул ее как-то один скептик.

– А что, и верно. Плохих-то ведь немного, – обезоружила Елизавета Алексеевна своей уверенностью. И тут же начала перечислять, кто чем хорош.

– В 1983 году по весне встретил я Елизавету Алексеевну около гостиницы в областном центре. Ехала из гостей от дочери, от внука.

– Ой, задержалась, надо скорее домой, – беспокоилась она. Много лет подряд работает Елизавета Алексеевна секретарем парторганизации, отмечена орденом Ленина, другими наградами. Меня всегда поражает, как она успевает вести такую большую работу и управляться с домашними делами. У нее ведь пятеро детей, муж, Николай Никанорович, тоже человек занятой. Механизатор.

– А мама моя Мария Матвеевна держит тыл. Как в войну в колхозе держала, так теперь в семье, – говорит Бердникова. – Да и всех четырех девчонок я теперь замуж повыдавала, а сын Сережа – инженер, в нашем же колхозе работает. Самостоятельный человек!

Спешила Бердникова не зря. Нужна она была позарез. После жаркой первой декады в мае навалились дожди и холода. Затягивался сев. Опять сорвались механизаторы, решили заполнить время выпивкой.

Всех их правление лишило премии. Вроде бы что им после этого стараться? Но проштрафившиеся работали после этого будто одержимые, вырвались вперед. И вот когда приехал я в колхоз, Елизавета Алексеевна была озадачена. Надо было вручать провинившимся вымпел. Поехали в поле. Механизаторы собрались, смущенные, поулыбываются криво, глядят в сторону. Мы ведь провинились! И даже звеньевой вроде не торопится принять вымпел.

– Ой, мужики, черти вы окаянные! – с неподдельным восторгом и осуждением воскликнула Елизавета Алексеевна. – Принимайте награду-то. Эдак бы согласно да дружно всегда работали!

– И открыто, широко заулыбались люди, захлопали своими зароговевшими от мозолей ладонями, принял вымпел звеньевой.

– Хорошо бы всегда и везде в одну-то душу, – вспоминая сев и страду, вздохнул Щелчков. – Вот с Сельхозтехникой, с Сельхозхимией бы еще, а то, ведь, без зазрения совести обирают колхоз. С девяти до четырех работают, а прибыль у них гарантирована.

В январе 1984 года позвонил я Щелчкову. Как дела? Сообщил он радостную весть, что квартальный план колхоз перевыполнил по мясу и вот-вот сделает по молоку. Взяла трубку и оказавшаяся в председательском кабинете Елизавета Алексеевна.

– Стараются люди, очень стараются, зимовка идет хорошо. Удои не падают, все силы бросили. Ой, да всего не расскажешь, увидеть надо.

По тонкому льду проскочили мы на «уазике» через Вятку у перевоза рядом со строящимся тогда мостом. Около конторы встретили Елизавету Алексеевну. Обрадованно начала выкладывать новости, но вдруг оборвала разговор. Увидела стайку первоклассниц, закутанных так, что одни глаза видно, торопятся в школу. Окликнула шофера:

– Саша, подкинь-ка их до школы, а то перемерзнут девчонки.

– И те обрадованно, будто воробьи, набились в теплую «Ниву».

– У Анатолия Алексеевича вид бодрый. В кабинете больших перемен не произошло. Заметил я новое устройство – болгарский «ЛЕН» для связи. Двадцать пять точек. Рации установлены на животноводческих фермах, в кормоцехах. Удобно! В уборку с комбайнами будет связь. Ну и в его машине рация постоянно работает. Хлопот полно по-прежнему. Строительства опять чуть ли не на миллион. Значит, ищи стройматериалы, выколачивай. А что строить будете?

– 430 трудоспособных в колхозе. Число их растет, а не уменьшается. Значит, жилье на первом месте. Решили жилье строить более удобное, с водяным отоплением, в Цепочкине вместо школы-восьмилетки надо открыть десятилетку, здание перестроить, в Антонкове возвести торговый центр. А еще позарез нужны надежные подъездные пути к фермам, дороги.

– Это уж без меня, – говорит неожиданно Елизавета Алексеевна. – Я, как многодетная мать, могу раньше на пенсию выйти, да и обычная подкатывает. Бабка ведь я. Пять внуков.

– Подумаешь, – смеясь глазами, говорит Анатолий Алексеевич. – У меня вот четыре внука. Нет, пятилетку надо доработать, а может, и еще одну прихватишь, а?

Дух шутливого соперничества, зародившийся еще во времена бригадирства, не затухает.

– Уговорит ведь, ей-богу, уговорит, – смеется Елизавета Алексеевна. – Обидно сейчас уходить на пенсию, вон как поселки преобразились, люди как хорошо жить стали. Радостно теперь работать.

Да, Щелчков и Бердникова не ищут легкой жизни. Трудности для них – дело привычное, повседневное. Они их не страшатся. А сделать надо много, очень много. Вот этому стоит посвятить и время свое, и силы, и беспокойство души.

На фото Ю. Шишкина:

А.А. Щелчков; Е.А. Бердникова и агроном Л.Н. Шуклина

Вятка: краевед. сборник. Вып.VII / Сост. Г.П. Зонова. — Киров, 1985. — С. 26-44: фот.

 393 total views,  1 views today