«Этническая история марийского народа всеми своими истоками и особенностями неразрывно связана с общим ходом истории древних, средневековых и нового времени народов Среднего Поволжья. Неизгладимый след в истории экономики и культуры марийцев оставило их длительное развитие в системе Русского централизованного государства. Но еще большее историческое значение для судеб марийского народа имеет процесс его ускоренного, во всех отношениях прогрессивно-преобразовательного развития в условиях социалистической общественно-экономической системы как одного из национальных компонентов единого советского народа…»
Так пишет К. И. Козлова в недавно вышедшей монографии «Очерки этнической истории марийского народа» (Издательство Московского университета, 1978 г.). Это первое в советской исторической литературе обобщающее исследование по истории марийцев с древнейших времен до начала XX века, которая рассматривается в тесной связи с социально-экономическим развитием Марийского края в разные исторические эпохи.
В этой монографии, написанной на большом архивном и полевом этнографическом материале с широким привлечением письменных источников, есть сведения и об Уржуме, и об истории уржумских марийцев. Например, вот как повествует «Летописец Русский» о восстании луговых марийцев и удмуртов против правительства Ивана Грозного после взятия Казани в 1554 году:
«А война их была от Казани и по Каму, а от Волги за Ошит, и за Уржум, и на Илит, и под Вяцкие волости, от Казани вверх по Каме полтретья ста верст, а от Волги к Вятке поперег двести верст…»
Как известно из очерка Л. Пентина «Из далекого прошлого…», публикуемого в «Кировской искре», в XVII веке между светскими и духовными феодалами, с одной стороны, и окрестным ясачным марийским населением, с другой стороны, происходила постоянная тяжба из-за тех или иных угодий, которые ясачные люди считали своими наследственными владениями. Но владельческое право ясачных крестьян не распространялось на различные земли настолько далеко, чтобы они могли самостоятельно распоряжаться отмежеванными им угодьями, переуступая их кому-либо «без указу». Царская грамота 1681 года подробно разбирает один из таких случаев, когда 12 дворововладельцев деревни Мазары Сардинской волости Уржумского уезда вошли в соглашение с подьячим Баженом Толмачевым относительно того, что «есть за ними в той же деревне старинная их оброчная земля, сверх ясачные земли, да в вершине Чевал речки кругом сенные покосы, словет та пустошь Вяцкие селища, а кругом тех сенных покосов черной лес, а оброку они с тое земли платили по 30 алтын, а им де с той земли платить невозможно, а они де тое землю и сенные покосы отдали «на оброк на 15 лет ему Бажену».
За такое самовольство Бажен Толмачев фактически купленную им землю потерял, ибо «по указу блаженные памяти великого Государя (Алексея Михайловича) на Уржуме и во всех городех ясачных и вотчинных земель и бортных угодьев и всяких угодей в закладные записи писать и в заклад имать, также и скупать не велено». А поэтому должностные лица «приговорили отписать и роздать те земли и сенные покосы новокрещеном и черемисам, за кем они были наперед сего, и ясяк, и оброк на те земли и сенные покосы велели положить».
Основной смысл этого документа состоит в том, что никто, кроме государственной казны, ясачными землями и оброчными угодьями распоряжаться не может, если даже они запустели.
В Марийском крае твердое установление межей и границ было хлопотным делом, и границы владений определялись очень приблизительно, что и порождало, при случае, большие споры и многолетние тяжбы.
Вятской архивной комиссией на сей счет опубликован ряд документов, из которых мы приведем некоторые выдержки. Так, в 1690-х гг. Вятский Успенский Трифонов монастырь довольно легко выиграл судное дело у крестьян вновь основанных деревень Вичьмари, Бутюнга тож, Ашкака, Большой и Малой Сарды с починками, которые, по царскому указу, велено было «приписать в Вяцкий уезд, в Березовский стан, к монастырским вотчинам», а «черемису и новокрещенов тех вышеописанных деревень, которые на тех их монастырских землях поселились.., сослать на прежние тягла и ясаки, где кто преж сего жили».
Старцы Трифонова монастыря верно рассчитали, как решить это дело в свою пользу, ибо в своих челобитьях они ссылались не только на то, что «они ж, черемиса, вновь поселились же на их монастырской вотчинной на пашенной земле», но и на то, что заселение произведено «без его великого государя грамот и без памятей, своим самовольством… покиня свои прежние житья и его великого государя тяглые земли и деревни и волости впусте». Согласно Соборному Уложению 1649 г. быть ясачным крестьянином означала вечное, со всем потомством, зависимое положение, при котором непосредственный производитель выступает в качестве живого придатка к земле.
Марийские крестьяне не были привязаны к поместьям и церковным вотчинам, но правительственными указами они были прикреплены к тем «ясакам» или «жеребьям», т. е. к податным земельным участкам, на которых в составе волостных «населенных земель» их заставала очередная государственная перепись. Вполне понятно, что заинтересованное в бесперебойном поступлении ясачных и прочих платежей царское правительство вело систематическую борьбу с само вольными переходами крестьян на новую землю в пределах даже тех уездов, к которым они были приписаны, тем более с побегами со «старых ясаков» куда-либо на сторону, за пределы ясачных земель. В частности, когда было обнаружено, что незаконные 11 дворов в деревне Вичьмари, осевшие в вотчине Трифонова монастыря, «на Уржум платили… ясак с 5 дворов», то при выдворение их на прежнее место жительства было приговорено: жить им «на старых ясаках, а буде старые их ясаки заняты живут иные черемиса, им приискать в Уржумском уезде пустые ясаки, после умерших или беглых черемис».
Длительный и упорный характер носила поземельная борьба уржумско-вятских марийцев со «старцами» Цепочкинского монастыря. Во всей относящейся к этому делу документации марийские волостные люди ссылались на давность их общего владения ясачными и оброчными землями. Например, еще в уржумских оброчных книгах 1605-1606 гг. «написано же Жеребцово поле на оброке за черемисою, волости Чам за старостою за Янычкой Изимутовым с товарищи за 29 человек, оброку написано 20 алтын». Спустя сорок лет при тяжбе с Цепочкинским монастырём было выяснено, что отказавший монастырю «по душе» Жеребцово поле «Петрушка Турецкой был новокрещен, верстан поместным окладом жить в Чамской волости, а владел Жеребцовым полем волости Чамские с черемисою вместе».
Монастырские старцы наступали на владения марийских крестьян всеми правдами и неправдами, чувствуя постоянную поддержку царской власти. В 1648 году они жалуются на то, что им не хватает строевого леса на правой стороне р. Вятки, тогда как «на луговой стороне до Вятского уезду черного лесу верст по полтретья ста и больше, и в те де в черные леса для хоромного лесу и дров и лык не пущает черемиса, называют своим угодьем, неведомо почему, а им де га Вяткою рекою черные леса не даны, только им даны бортные ухожеи, а не черные леса». Царь Алексей Михайлович благосклонно отнесся к этой челобитной и «пожаловал» монахов, но с тою оговоркой, чтобы «бортных и делных дерев в том лесу отнюд рубить не велеть и бортных ухожеев не пустошить и зверя никакова и птицу не ловить», т. е. подтвердил как будто бы и права марийских волостных миров.
В 1680-х годах Цепочкинский монастырь претендует на рыбные ловли по р. Кильмези. На сей раз он столкнулся с интересами марийской общины деревни Кизеры, которые мотивировали свои права тем, что «истари владели деды и отцы их и они, Ванка Изиморин с товарищи, рыбными ловлями по Кильмезе реке с Кулминского устья… и до старые Килмеси». В этом споре казна была поставлена перед необходимостью или «пожаловать» рыбными ловлями алчных монахов, но без всякой для себя пользы, или же оставить эти ловли за кизерскими крестьянами с дополнительной выгодой для казны. Перевесило последнее: «те рыбные ловли Килмеские воды отдать из наддачи деревни Кизер черемисе Ванке Изиморину с товарыщи всей деревни в повалной ясак, потому что те воды были их черемисские исстари, и к тем водам прилегли их черемисские бортные угодьи и звериные и птичьи ловли и сенные покосы; а оброку старого и с новою наддачею имать по два рубли по тринадцати алтын по четыре деньги, хлеба осмина ржи, овса тожь, на год».
Кстати, правовая выпись Цепочкинскому монастырю на владение Жеребцовым полем 1849 г, содержит сведения о том, как «поставили город Уржум,., и деревни де Сарды у черемисы пахотные земли и сонные покосы отошли все под город и под городовые поля…, и их де черемису с тех старых отар перевели на новую усадьбу, где они ныне живут».
В последней главе монографии «Этнографические районы Марийского края» в числе других описывается и Уржумско-Вятский район, в который включены группы марийского населения, жившего вперемежку с русскими, татарами и отчасти удмуртами в центральных и юго-восточных уездах Вятской губернии – Уржумском, Нолинском, Котельничском, Малмыжском, Елабужском и Сарапульском. Здесь по численности и компактности расположения в конце XIX века выделялись марийцы Уржумские (73 тысячи человек).
Как пишет автор, локальные различия внутри уржумско-малмыжской диалектной группы обладают той своеобразной диалектной особенностью, что они не имеют четкого территориального разделения. Еще совсем недавно можно было выявить черты культурно-бытовых различий между отдельными марийскими группами. Например, марийцы деревень, группирующихся вокруг села Байсы по типу вышивки, украшениям и способу ношения женского головного убора ничем не отличались от живущих к западу сернурско-торьяльских марицев; но несколько иной костюм и особенно способ ношения «шымакша» (по-местному «колпак») наблюдается к югу от Уржума, в районе села Шурмы с окружающими деревнями, где и в других элементах культуры проявлялась большая близость не к сернурско-торьяльским, а к турекским марийцам. Тем не менее, все марийское население Уржумско-Вятского района относилось к этнографической общности «шымакшан марий», и локальные различия говора, и одежды не служили препятствием к семейно-брачным и иным формам общения на всей этой территории.
«Мы рассмотрели, – пишет в заключение автор, – основные этнографические районы дореволюционного Марийского края, отличавшиеся своеобразными особенностями хозяйства, быта и психологии коренного населения. Эти различия были названы «земляческим» характером господствующих в крестьянской жизни социально-экономических связей, то есть тех связей, которые сопутствовали неизжитой еще патриархальщине, слабым межрайонным контактам по линии экономической и культурной, неразвитости общественно-политических отношений. Вторгшийся в жизнь марийского крестьянства торгово-ростовщический (и лишь отчасти промышленный) капитализм не произвел здесь сколько-нибудь заметного прогрессивного переворота. Путь к обновлению культуры и быта марийского народа лежал только через Октябрьскую революцию и строительство социализма».
Кировская искра. – 1980. – 7 окт. (№ 121). – С. 4.
404 total views, 1 views today
