Лет пятнадцать тому назад зашел в редакцию сухонький подвижный старичок. Это был Федор Федорович Тимшин. Он принес свои стихи. О себе рассказывал скупо, смущался, жизнь, мол, как жизнь. Родом из деревни Шорино, с 1898 года рождения. Переехал вот доживать к дочери в Уржум. С молодости плотничал. Работал бакенщиком на Вятке пониже Цепочкино…

Написанные корявым почерком на тетрадных листочках, безо всяких правил орфографии, пунктуации и стихосложения строки его стихов, если таковыми признал бы их наш искушенный в этом деле читатель, рассказывали о плотогонах, завятском озерке Мазике, о смерти сына, утонувшего в реке. И проблескивали в них, как лучики солнца в сероватой заводи, искорки чего-то чисто народного, не замутненного литературщиной наших дней, отголоски каких-то, пока еще не ведомых мне, песен что ли, сказаний, легенд. Это уж потом, подняв все доступные мне источники, я отыскал некоторые истоки этих искорок и хочу поделиться своими наблюдениями с вами, неравнодушные к нашей истории читатели.

По мере моих дилетантских силенок я проанализирую в этом плане самое интересное, на мой взгляд, стихотворение Федора Федоровича «Жигули». Вот оно.

«Высокие горы
обросли в первобытные годы.
Веселился лесами-мхами
Стенька Разин атаман.
С шайкой разбойников
проживал он в пещере.
Среди шайки
был отчаянный Егор,
Он с проезжающих купцов
брал с варницы побор.
Отправляются купцы,
все повесили носы.
Купцы Стеньку Разина поймали,
полицией арестовали.
Недолго осталось
Стене Разину жить,
Повели его в Москву
на плаху казнить.
Плаха черная далеко
от себя бросает тень».

Это его стихотворение я разбил на строки, исправил орфографические ошибки и проставил знаки препинания. Остальное – все как есть.

Итак, начнем анализ. Сразу бросается, в глаза, что автор хорошо знаком с так называемым циклом народных песен о Степане Разине. Это крупнейший песенный цикл XVII века, намного превосходящий по количеству записей не только любой другой цикл, но и вообще весь остальной фольклор этого столетия, так считают наши фольклористы. И еще: в истории русской исторической песни разинский фольклор – одно из высших художественных достижений.

Возьмем первые строки: «Высокие горы обросли в первобытные годы…». Многие песни разинского цикла начинаются похоже: «Уж вы горы мои, горы…», «Ты взойди, взойди, солнце красное, над горою над высокой, над высокою…» и т. д. Конечно, это не случайное совпадение. Пойдем дальше. «Веселился лесами-мхами Стенька Разин атаман. С шайкой разбойников проживал он в пещере…». Фольклористы считают, что отразив многие реальные черты своего исторического прототипа – Степана Тимофеевича Разина, – образ этот, по-видимому, все явственнее стал обнаруживать черты глубокой типологической общности с известнейшими, любимейшими героями фольклорно-исторической классики – народными заступниками, волжскими разбойниками, стал символом, сопутствующим поэзии социального протеста, бунта и вызова власть имущим. Так и у Федора Федоровича – Стенька Разин – атаман волжских разбойников.

«Среди шайки был отчаянный Егор…». Здесь я совсем поразился. Да ведь этот «отчаянный Егор» (хотя есть и более близкая параллель: «Из-за леса, из-за гор едет дедушка Егор») не кто иной, как Егорий Храбрый, духовный стих о котором пользовался большой популярностью в народе. Известны два сюжета об этом «святом воине», получившем в обра­ботке духовного стиха довольно много общих черт с образом былинного богатыря. Оба сюжета (мучения Георгия, Георгий и змей) восходят к двум раннехристианским повестям о юном римском воине Георгии, замученном во время так называемых диоклетиановых гонений, т. е. гонений римского императора Диоклетиана на первых христиан. Первые переводы этих повестей появились на Руси уже в XI веке, а затем получили широкое распространение как в книжных списках, так и в устной народной интерпретации.

Кстати, с первыми строками «Жигулей» в какой-то мере созвучны такие строки духовного стиха о Егорий Храбром:

«И святой Егорий проглаголует:
– Ой вы, леса темные,
Вы леса дремучие!
Зароститеся вы, леса,
По всей земле светло-Русской,
По крутым горам по высоким».

Егорий Храбрый, сотоварищ Стеньки Разина, «с проезжающих купцов брал с варницы побор» – в таком направлении движется творческая фантазия автора так же, как и в на­родных песнях.

И здесь я хотел бы обратить внимание читателей на еще один интересный штрих. Дело в том, что, по мнению Федора Федоровича, варница – это небольшое судно, как он мне объяснил. Вначале я ему не поверил, зная, что варница – это солеварня. Так и в знаменитом словаре Даля отмечено. И тут бы можно было предположить, что Егорий Храбрый вобрал в себя какие-то черты еще одного героя народных песен – Ермака, который мог брать побор с варниц солепромышленников Строгановых, финансировавших его поход в Сибирь. Заманчивое предположение. И все же оказалось, что в древнерусском языке было слово «варка», означающее «барка». Это слово зафиксировано в словаре Срезневского. Может быть, оно сохранилось в виде «варница» – маленькая барка – в народном языке, а Федор Федорович его услышал, запомнил и использовал в своем стихотворении.

«Купцы Стеньку Разина поймали, полицией арестовали. Недолго осталось Стене Разину жить повели его в Москву на плаху казнить…». В этих строках опять же своего рода пере­ложение разинской народной песни:

«Поймали добра молодца,
Завязали руки белые,
Повезли во каменну Москву
И на славной Красной площади
Отрубили буйну голову».

Особенно удачной при первом чтении мне показалась концовка в стихотворении «Жигули»: «Плаха черная далеко от себя бросает тень».

Оказалось, что эти слова из популярной в свое время песни «Казнь Стеньки Разина» на слова поэта Ивана Сурикова, автора всем известной песни «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…».

Сын крепостного крестьянина графов Шереметевых, И. 3. Суриков самоучкой выучился грамоте и, начитавшись Пушкина, начал складывать стихи. Со временем эти стихи его стали печатать солидные столичные журналы, а песни на его стихи получили всенародное признание. И вдохновение свое, и сюжеты, и образы черпал он из бездонного кладезя на­родной крестьянской нашей поэзии.

Как видим, из этого же кладезя немало почерпнула и скромная лира шоринского мужика, плотника и бакенщика Федора Федоровича Тимшина. Так же как и его односельчанина Трофима Степановича Тимшина-Шоринского, лопьяльского крестьянина Андрея Платоновича Грудцына, богдановского крестьянина Николая Яковлевича Баранова. Да не оскудеет этот кладезь!

 393 total views,  1 views today