Я открыла калитку и остановилась, завороженная красотой увиденного. Не в каждом дворе встретишь такое! Увязнув по пояс в снегу, как три родные сестрицы, стояли в белоснежном убранстве белоствольная березка, раскидистая сосна и стройная ель. Ветви сосны были так низко, что их можно было потрогать рукой, а темно-зеленая ель доверчиво протягивала свои ветки всем, кто ступал на ветхое крылечко. Из-под снега были видны перила старенькой скамейки. «Какой же райский уголок представляет собой этот дворик летом», — подумалось мне.
С этими мыслями я и приоткрыла дверь дома Елизаветы Николаевны Гоголевой. Но чудеса не кончались и здесь. Мне показалось, что современная жизнь мгновенно откатилась куда-то лет на 100 назад и я попала в хорошо, со вкусом обставленную квартиру дворянки.
Приветливая хозяйка, видя мое удивление, со вздохом махнула рукой:
— Всю жизнь не хватало денег, чтобы купить современную мебель. Вот так и живу…
Елизавета Николаевна живет в селе Шурма. Тихая, незаметная женщина — потомок семьи Владимирских. «Последняя из Могикан», — шутит она. Ее дед Аркадий Никандрович Владимирский работал когда-то вместе с Н. М. Васнецовым учителем в земском училище, позднее был директором Шурминской школы. Об этом говорит дорогая реликвия, оставшаяся на память у Елизаветы Николаевны от деда. Хозяйка дома показала мне ее. С трепетом я взяла в руки красиво оформленную книгу Ф. В. Фаррара «Жизнь Исуса Христа» 1900 года издания. На титульном листе книги, подаренной в 1915 году А. Н. Владимирскому, значилось: «Маститому труженику на ниве народной в день 40-летнего юбилея учительской службы. Благословение шурминской Христорождественской церкви».
Аркадий Никандрович, по словам его внучки, был образованным и всесторонне развитым человеком. Он прекрасно играл на стареньком фортепиано, что было тогда в школе, создал хор, который пел в церкви. Кроме того, занимался пчеловодством и садоводством, да не просто любительски, а профессионально, со знанием дела. Так, что не однажды был участником международных сельскохозяйственных выставок. Вокруг Шурминской школы рос прекрасный сад, выращенный трудами Владимирского, его коллег и, конечно, учеников. Когда Елизавета Николаевна еще была маленькая, спрашивала у родителей: «Почему все старики, встречая нас на улице, низко кланяются, да еще добавляют, что они учились у нашего деда?»
— Они все очень любили и уважали твоего деда, — слышала девочка в ответ.
Сегодня Елизавета Николаевна стала хранительницей старины глубокой. Дом, в котором она живет, большой и просторный, на две половины, тоже хранит память о деде. Еще в 1913 году ее отец построил его из старого бывшего дома деда. А дом и сейчас крепок. Сохранилась и вся обстановка. Мебель, которая стоит в нем, я видела, пожалуй, только на картинках да в музеях. Большой обеденный стол с точеными ножками, венские стулья с гнутыми перилами, горка с посудой, бельевой шкаф, трельяж с выдвижными ящичками в резной деревянной раме. Даже табуретка на кухне с резным перечнем. И все это покрыто черным лаком, все выдержано в одном тоне — «под черное дерево».
Учительская династия А. Н. Владимирского продолжается до сих пор. Многие близкие родственники Елизаветы Николаевны были педагогами, сейчас ее внучка кончает пединститут. Самой героине моего повествования пришлось прожить нелегкую жизнь. В 30-е годы, когда ей довелось учиться, в почете у людей была «голытьба», а она, примерная девочка из интеллигентной семьи, как-то потихоньку была оттерта в жизни на самую ее обочину. Образования большого получить не удалось. Работала в райсобесе, потом портнихой в швейной мастерской. Одна растила сына и дочь.
— Что же Вам досталось в наследство от деда? — спрашиваю я хозяйку дома.
Она улыбается, разводит руками:
— Да ничего. Всю жизнь мы бессребреники. Ни за душой, ни в кармане. А иначе мы и не можем.
Простота действительно чувствуется во всем. Год назад посетило этот дом большое горе: умер сын Елизаветы Николаевны. И осталась она одна. Но унынию и тоске не поддалась. Свою любовь перенесла на животных. И живут сегодня в ее доме 3 кошки и 2 собаки.
Четвероногих друзей она любит давно. Начитанная, эрудированная, она чудная собеседница, хоть и любит не шумное общество, а одиночество. Как бы до конца исполняя роль хранительницы родного очага, Елизавета Николаевна занимается рукоделием, да не каким-нибудь, а ришелье. Салфетки, салфеточки, они греют не только ее одинокую душу, но и сердца тех, кому она их дарит. А березку, сосну и ель, что растут во дворе дома Гоголевой, посадила она сама.
Фото С. Коростелева
Алябышева Л. Хранительница старины глубокой // Кировская искра. – 1994. – 26 марта (№ 35). – С. 2.: фот.
110 total views, 1 views today
