Из воспоминаний Зинаиды Николаевны Львовой об уржумских политссыльных
Зинаида Николаевна Львова (1883(5) – ?) – дочь уржумского уездного врача Николая Алексеевича Львова (1848-1936) от первого брака. Окончила Уржумскую женскую гимназию, работала земской учительницей в школах Уржумского уезда, участвовала в драматических и оперных спектаклях, поставленных артистами-любителями в местном театре – уржумской «Народной Аудитории». Была знакома с уржумскими политссыльными. В конце 1920-х гг. уехала из Уржума в г. Новосибирск.
Выдержки из писем З. Н. Львовой, адресованных в конце 1960-х гг. директору Уржумского краеведческого музея Н. Н. Арбузовой. Текст писем приводится в соответствии с сохранением авторского стиля, датами [если они имеются], правописанием фамилий.
Из письма З. Н. Львовой от 28.02. 1967 г.:
…С 1900 г. ссыльные жили напротив нас. Сидя на балконе, мы видели у окна Михаила Филипповича [Зоткина], Спиридона Дм. [Мавромати], Спрудэ [Кристапа Яковлевича и Фридриха Яковлевича].
…В 1902 году моя вторая мама-воспитательница по просьбе знакомой учительницы из г. Нолинска взяла на квартиру и на «полный пансион», как тогда говорили, Нину Швецову, ученицу 6 класса гимназии. Нина была знакома со Спиридоном Димитриевичем Мавромати. Он был родом из Ейска и, как показывает фамилия, по происхождению грек. Вскоре, как только установилась зима, и открылся каток, мы стали ходить кататься на коньках каждый день. Ссыльные катались все. А как красиво, даже изящно делал повороты Мавромати! Нина познакомила меня, и мы катались цепью и, конечно, были в восторге!
Из большого письма З.Н. Львовой от 31.3. 1967 г.:
А потом нас пригласили послушать интересное чтение. Так мы начали посещать кружок. Было условие: не говорить о кружке, но если найдется подходящий товарищ, пригласить. Я привела Саню Клокову. Её отец был счетовод на казенном винном заводе. Родители наши о кружке не знали. Но что мы знакомы с Мавромати и Зоткиным им было известно: ведь мы открыто катались с ними на катке.
Вскоре «коммуна» целиком переехала в полном составе плюс «пани», (так они звали молодую работницу, высланную из Кракова), за площадь, на которой был так называемый «деревянный базар». Здесь были всевозможные изделия из дерева: кадки, коромысла, вёдра и т.п. Это было далеко, но мы с Ниной ходили, не пропуская ни одного раза. Среда и пятница – в эти дни, насколько я помню. Читал всегда Спиридон Димитриевич: как сейчас я слышу его голос. Мы прослушали всю книгу Бёкля «История цивилизации Англии».
Я была очень робка, застенчива и долгое время сидела на чтениях, не поднимая глаз. И только потом узнала, что есть здесь молодые люди: Саня Самарцев, два его товарища, имен не помню, и очень молодой фельдшер Василий Михайлович. Присутствовали оба Спрудэ: Кристап Яковлевич и Фридрих, его звали и Фрицем. Кристапу Яковлевичу было 36-37 лет, он сам говорил, а Фридрих был молодой совсем [25 лет]. Он всегда молчал.
Я хорошо знала Кристапа Яковлевича, он часто зимой провожал нас с Ниной, потому что часов в 8 вечера уже страшно ходить по совершенно пустынной площади и по улицам. Он хорошо говорил по-русски, рассказывал нам о жизни в Либаве, о рабочих. Был он невысок, красотой не отличался, но был очень добр и отзывчив. Брат его был высок, молчалив, постоянно смущался…
Сестра Катя не участвовала в кружке. В 1902-1903 учебном году она закончила гимназию. С сентября 1903 года уехала «на место» в Буйский завод, прослужила зиму в школе, а в мае 1904 году вышла замуж за бухгалтера земской управы Образцова. В 1906 году от вятского губернатора вышло строгое предписание убрать всех «красных» из земства. И первым уволили Образцова, хотя он был далеко не «красный», а скорее «розовый». За ним последовал секретарь управы – Разумовский.
Весной (1903 г.) мы, т. е. я, сестра Лиза, Саня Клокова ходили на второй мост смотреть ледоход. Михаил Филиппович и Спрудэ стояли со мной. Михаил Филлипович рассказывал про ледоход на Волге. А мне так хотелось куда-то далеко ехать, учиться в большом городе, интересно работать.
В мае (1903 г.) мы ходили на Белую речку: сестра Лиза, я, Варвара Аристарховна Макарова, кажется, была и Катя Самарцева. Пришли и Спиридон Димитриевич, Михаил Филиппович, оба Спрудэ и ссыльный поляк Томаш Антонович. Словом, собралось порядочно. Выбрали в лесу хорошую полянку и уселись среди цветов. Здесь, среди зелени, было так хорошо! И вдруг Кристап Яковлевич (его все у нас звали Христофор, по-русски) разразился такой речью: «Никогда я не думал, что мне в далекой ссылке придется быть вот так – среди молодых русских девушек! А ведь мне уже 38 лет!». Шум, смех, аплодисменты. Потом Михаил Филиппович (Зоткин) сказал, что пора научить нас хорошим песням. Выучили: «Есть на Волге утес», «По пыльной дороге телега несется». Лиза хотела записать, но он сказал: не надо, берите на память. Чудесная получилась прогулка!
…[После весны 1904 года] наш кружок больше не собирался. Многие уезжали после окончания гимназии. Собрались в последний раз. Много говорили о том, кто где думает работать. Вдруг Михаил Филиппович положил руку мне на плечо и, хорошо улыбаясь, сказал: «А маленькая Зиночка что думает делать?»
– Поеду учительствовать в деревню, – отвечала я. Прощаясь, он подарил мне фотографическую карточку с дружески-шутливой надписью.
Летом 1903-1904 гг. братья Спрудэ арендовали пустой участок земли на берегу Шинерки и устроили там огород. Посадили много картофеля, капусты, лука. Поливать удобно, речка рядом. Для охраны огорода был устроен шалаш, там собирались ссыльные и молодежь. Кристап (Христофор) Яковлевич каждый день работал у себя в огороде, а мы (Львовы) часто ходили рядом на пчельник, отец развел тут хороший сад.
В 1904 году они все опять переехали в наши края, один квартал расстояния от нашего старого дома по направлению к полю, в двухэтажный дом, кажется, Скорупского.
Весной 1904 года я окончила гимназию. 25 августа (1904 г.) встретила я Кристапа Яковлевича.
– Наши уезжают, – сказал он. – Приходите попрощаться.
– Я тоже еду в село Лаж за 60 верст учительницей.
Вечером пришли к нам знакомые, сидят в гостиной и столовой, просят меня спеть. А мне хочется бежать проститься. Ведь уже навсегда.
Я послушно спела два романса, сказала, что иду к себе наверх, ведь завтра ехать… Быстро спустилась по теплой лестнице в кухню, оттуда во двор и на улицу. Темно, но дорогу я знаю, ведь один квартал. Верх дома Скорупских освещен. Встретили меня радостно. Я быстро сказала им, милым людям, все, что хотела, поблагодарила, мне пожали руку, пожелали хорошо работать, и я опять скорее-скорее домой. Кристап Яковлевич проводил до дома, спасибо ему! У нашего крыльца он, прощаясь, сказал: «Вам, на память». Я взяла конверт, там оказалась карточка Спрудэ с надписью: «На память нашей дружбы». 29 августа, после уборки урожая на огороде, братья также уехали из Уржума. Сокращенный на одну треть срок ссылки закончился. В 1906-1907 г. Кристап Яковлевич неожиданно прислал два письма из Швейцарии. В них он писал, что жить на родине стало нельзя и пришлось уехать в чужие страны, о том, что находится в прекрасной компании, надеется на лучшее будущее и скорое возвращение на родину. Писал также, что никогда не забудет Уржум и тех дружеских людей, которых он там встретил.
…1904 год. Война с Японией. Был в Уржуме человек, Смирнов Сергей Александрович, председатель съезда земских начальников. Монархист, бывший помещик по отцу. Всеми доступными ему мерами боролся он против открытия в Уржуме гимназии. А к ссыльным относился с ненавистью. Была военная комиссия, «набор» у нас говорили. В некрологе про моего отца сказано: «Замечательно правильно проводил комиссии».
Вызвали Спиридона Димитриевича Мавромати. Председатель комиссии Смирнов заявил:
– Годен! Нечего и разговаривать. Запишите.
– Нет, – сказал мой отец. – Надо человека проверить, осмотреть, как полагается.
– Вот еще! Со всякими крамольниками возиться, пишите – годен…
Отец мой был скромный, мягкого характера человек. Но, где надо, умел настоять. Он при общем молчании членов комиссии, тщательно, как всегда, выслушал, выстукал и заявил:
– Нахожу зачатки туберкулеза. По инструкции – не годен!
Поднялся шум. Смирнов требовал, чтобы члены комиссии подписались. Все послушались кроме врача Н. А. Львова.
– Напишу особое мнение.
И написал. Из Вятки поступило требование Мавромати: явиться. Его увезли в Вятку и вскоре привезли обратно. Комиссия в губернии признала «особое мнение» врача Львова правильным. Так Спиридон Димитриевич избежал солдатчины.
…Могу добавить, что вначале 30-х гг. я случайно встретила в Омске Саню Клокову. Конечно, обрадовались обе. Вспомнили прошлое. И она рассказала, что в летние каникулы ездила в числе других учителей на экскурсию в Ленинград. Жила у знакомой и та случайно в разговоре упомянула фамилию: Мавромати. Оказывается, инженер Спиридон Димитриевич Мавромати работает на заводе, где и муж этой знакомой. Он – инженер-энергетик. И мы порадовались, решили, что это ОН.
…Относительно крайне тяжелого случая в жизни моего отца – всё истинная правда. Его разбудили ночью и повезли в лес. Оттуда он вернулся больной. Заперся в кабинете, весь следующий день он выходил ненадолго: распорядиться, чтобы его не спрашивали, если принесут повестку. Он в Косолапово не поедет, он болен. Заперся, и ходил, ходил без конца по комнате.
У нас никто не знал, что экспроприация была для благородных целей. И отец не знал. Он думал, что это обычный грабеж. Фамилий я не знала, но говорили, что один из них с плохой репутацией. Прошло много лет. Приехала я из Билямори (в 1929 г.) повидаться с отцом и проститься перед отъездом в Сибирь. Сидели мы, я и он, на лавочке. Весь разговор не помню, знаю только, что о его службе. И он вдруг сказал: «Много раз я видел смерть людей. Был на войне: Турецкая война 1877-78 гг., на Кавказе под Карсом, видел, как падают, сраженные пулями солдаты… Видел и смерть от ножевых ран убийцы…Такова моя служба. Но хуже всего, ужаснее всего, душенька, видеть и констатировать смерть-казнь. Какая жестокость и бесчеловечность! Ну, разбойник он, грабитель, так сошли его в рудники на тяжелую работу. А вешать…» И я поняла, что он вспомнил тот случай…
Доктор Львов, исполнявший обязанности уездного судебного врача, 16 ноября 2007 года выезжал на констатацию смерти двух молодых жителей Уржума – Тимофея Телепнева и Николая Вахрушева, казненных в пригородном лесу «Гари», за ограбление казенной винной лавки в декабре 1906 года.
«Карточка… Очень ясно видны Спиридон Димитриевич Мавромати. Слева – Спрудэ Кристап Яковлевич. Очень хорош пес Спиридона Димитриевича. Замечательно вышел. Дальше – С. М. Костриков-Киров, за ним – А. М. Самарцев. Внизу – фельдшер Василий Михайлович, а фамилию не помню. Следующий, я думаю, это Димитрий Захарович. Рабочий без образования, он всегда молчал, смотрел, слушал. Далее – пани, все звали ее так, Второв П. Н. Последний – Фридрих Спрудэ, Фриц. Молодой, гораздо моложе брата, высокий блондин. Он плохо говорил по-русски и больше молчал. Его иногда ласково называли «Фрицынька»…
Воспоминания З. Н. Львовой о П.Н. Второве см.: Карпов В. Второв.
Из письма З.Н. Львовой от 05.03. 1968 г.:
…Какая светлая память сохранилась от молодых лет и до конца жизни о прекрасных людях! Мавромати С. Д., Зоткин М. Ф. …Сколько получили мы от них, свет открыли они нам! Все ссыльные, каких мы знали, были хорошими товарищами и жили дружно…
Использованы: рукописные материалы Уржумского краеведческого музея им. Н.Н. Арбузовой, фотоархив музея и Уржумской центральной библиотеки.
884 total views, 1 views today