Шесть лет, с 1975 по 1981 год, продолжалась работа над «Блокадной книгой». Шесть лет напряженной работы двух известных своей трудоспособностью и собранностью писателей. Один из них – Алесь Адамович – человек взрывчатого темперамента, энергии, напора. А Даниил Гранин обладал сосредоточенной силой, умением доводить взятое на себя дело до конца. Энергия одного и сосредоточенность другого дали удивительный эффект: возникло эпическое здание, собранное буквально по кирпичику из множества воспоминаний и свидетельств…

Объединило же прозаиков твердое намерение открыть полноту правды о войне, о страшном испытании, выпавшем на долю жителей города на Неве, города страданий и невозвратимых потерь….

Основой второй части «Блокадной книги» стал, прежде всего, дневник ученого – архивиста Георгия Алексеевича Князева.

Из «Блокадной книги»

«В Ленинграде мемориальные доски ставят скупо. Слишком их много – мест, домов, достойных быть отмеченными, обозначенными. Поэтому тот дом на Васильевском острове всегда привлекал внимание. Если идти по набережной Невы от университета по направлению к гранитным сфинксам, что лежат над невской водой у бывшей Академии художеств, то сразу за сфинксами виден трехэтажный дом с портиком, поддерживаемым четырьмя дорическими колоннами. Дом старой постройки, милой, скромной петербургской архитектуры, в 1806-1808 годах он был перестроен знаменитым зодчим Захаровым. Все его стены увешены чугунными мемориальными досками. Ни один жилой дом в Ленинграде, да и в Москве, пожалуй, а может и вообще в мире не имеет столько мемориальных досок. Их здесь 27. Дом принадлежит Академии наук. Жили здесь – преобразователь русской орфографии и составитель словаря Яков Карлович Грот; византолог Федор Иванович Успенский; исследователь древнерусской литературы Александр Сергеевич Орлов; физик, изобретатель современной гальванотехники Борис Семенович Якоби; крупнейший русский и советский минералог Александр Евгеньевич Ферсман; создатель теории фигур небесных тел Александр Михайлович Ляпунов; первый русский электротехник Василий Владимирович Петров; языковед Николай Яковлевич Марр; великий наш геолог, геохимик, человек, который создал современную теорию биосферы, ноосферы, Владимир Иванович Вернадский; здесь жил и умер в 1936 году Иван Петрович Павлов. Что ни имя, то целый раздел науки. За полтора с лишним века история отобрала эти двадцать семь крупнейших имен, а сколько еще здесь жило замечательных русских и советских ученых.

В доме этом, ставшем в каком-то смысле символом русской науки, проживал к началу войны директор Архива Академии наук СССР Георгий Алексеевич Князев. Мог жить он и в другом доме, там завершить свой жизненный круг, написать труды по истории Академии наук, по архивному делу, но то, что он жил в этом доме всю блокаду и здесь писал свой дневник «Полвека жизни среднерусского интеллигента», обретает неожиданный смысл.

У Георгия Алексеевича Князева ноги были полупарализованы, ходить было трудно, из дома на работу и обратно перемещался он в коляске-«самокате». Более дальние поездки были редки. Архив Академии наук находился тут же на набережной, метрах в восьмистах от дома. В сущности, этот отрезок пути по набережной и составлял главный путь Г.А. Князева всю блокаду. Это был тот кусочек города, который он мог видеть, тот крохотный радиус, на котором развертывалась для него война – блокада, обстрелы, бомбежки, голод, эвакуация….

В дневниках Г.А. Князева, естественно, много записей о людях, которые жили, работали рядом с ним на его «малом радиусе» — о жене Марии Федоровне, о сотрудниках Архива, о жильцах дома. Делясь со своим дневником мыслями о тех, «с кем не победишь» и «с кем победишь», описывая десятки реальных человеческих типов и судеб, Г.А. Князев постепенно создает сложный образ блокадника, как он его наблюдал на своем «малом радиусе».

Среди многих – образ прекрасной, самоотверженной женщины Марии Федоровны Князевой. Георгий Алексеевич и Мария Федоровна встретились в молодости, были, что называется, на равных – и он, и она готовились к научной работе, — но постепенно, оба такие независимые, с характером, как бы слились в одно существо. Незаурядная духовная энергия маленькой женщины-зырянки сконцентрировалась на любимом, скованном болезнью, но одержимым работой человеке. Сознание, что она похоронила себя как работник науки, как ученый, если и возникало, то преодолевалось другим чувством, пониманием: Георгий Алексеевич с ее помощью сделает за двоих, без нее он не смог бы столько сделать»….

Из Дневника Г.А. Князева

«1942. I. 3. Сто девяносто шестой день войны. Поднимаюсь медленно. Бьется сердце. На каждую ступеньку отвожу до десяти секунд. Наконец и наши двери на площадке третьего этажа. Даю условные звонки: три резких отрывистых. С замиранием сердца прислушиваюсь к шагам М.Ф. Она дома и ждет. Она – моя героическая женщина, безропотно и стойко переносящая все испытания, и прежде всего голод. Как она похудела! Словно не 51 года женщина, а хрупкая тоненькая девушка. Целую ее, чувствую ее, свою родную, близкую жену-друга. Она не потеряла своей женственности и своей исключительной женской опрятности. Светятся ее темные глаза на похудевшем лице. И я гляжу на нее с большим волнением, чем влюбленный юноша на свою возлюбленную. Каким героем показала она себя. Я знал ее 24 с половиной года как жену-друга, но не подозревал в ней такого запаса духовной энергии, воли к преодолению всех трудностей. Она не потеряла ни расположения к людям, ни бодрого веселого тона, ни улыбки, ни светлых внутренней глубиной темных чарующих глаз….Русская дивная женщина; точнее, русская по культуре, а по рождению, по натуре, по исключительной правдивости и честности – зырянка: мать и отец ее были зырянами. Этот замечательный народ под напором более воинственных, жестоких, грубых народов был отодвинут в тайгу и тундру, чуть не к самому берегу бескрайнего студеного моря. Я еще в детстве читал в учебнике географии: «Зыряне отличаются особой честностью». Это оказалось правдой. Родная, честная, чистая моя жена-друг. Как я счастлив, что мы вместе дома…

….В передней, где мы живем, мигает лампочка, топится плита. Начинаем обедать…Тарелка воды с какой-то крупкой и катышками из черной муки, смешанной с дурандой. Два-три кусочка по 10-15 граммов подсушенного хлеба, в покупном виде подобие замазки. И сегодня больше ничего. М.Ф. мечтает, что получу же я, наконец, как директор Архива Академии наук СССР, карточку первой категории, т. е. рабочего, о которой мы хлопочем, и тем буду сравнен ну, хотя бы, с нашей уборщицей-истопницей Урманчеевой.

….М.Ф. бодрится мыслью, что наконец-то при Академии наук открывается свой распределитель. Несмотря на все усилия, она не может больше есть катышки из смешанной с дурандой черной муки, полученной нами в декабре вместо крупы. И я доедаю с трудом, больше потому, чтобы не волновать ее….Так заканчивается наша трапеза….

. ….М.Ф. говорила мне: « Я люблю жизнь, природу. С детства люблю». Она твердо и героически переживает страдные дни. Как и я, ко всему готова. Дивная, замечательная женщина! Неужели нас судьба разделит, заставит быть свидетелями несчастья или смерти другого? Уж если умирать, то вместе бы….

….1942. I. 19. Двести двенадцатый день войны. В Ленинградском отделении Института истории гибнут один за другим научные сотрудники…. Вчера М.Ф. мне призналась, что она устает. Действительно, она очень похудела, а за последние дни и побледнела. Только ее темные глаза горят светлым огнем. Сколько мы потеряли сил, на какой грани находимся, где черта, та страшная черта, переступив которую, человек уже не возвращается назад…. «Надо как-то выжить, — настойчиво говорит М.Ф. – не перейти за роковую черту»….

На нашем сайте, в рубрике «Рукописное наследие» можно познакомиться с воспоминаниями Марии Федоровны Князевой (урожд. Ермолиной) о ее жизни в Уржуме. Мария Федоровна родилась в нашем городе в конце XIX века, в 1890 году. Здесь прошли ее детство, юность, годы ученичества. В 1909 году, в возрасте 19 лет, она покинула Уржум. «Мои воспоминания» М. Ф. Князевой написаны прекрасным литературным языком, в них много исторических и бытовых подробностей о жизни провинциального города того времени, сохраненных ее памятью. Написаны воспоминания в 1960-70-е годы.

Автором изменены некоторые имена жителей Уржума, встречающиеся в ее воспоминаниях.

При переводе рукописи в электронный вариант озаглавлены фрагменты этого значительного по объему повествования.

 

Скачать (.pdf)

 1,063 total views,  2 views today