За все свои поступки и проступки я несу персональную ответственность, начиная с 3 сентября 1913 года. Прежде чем взяться  за перо и написать первую басню, имел возможность довольно долго раздумывать и наблюдать. Что-то узнал понаслышке, что-то – из книг.

Кстати, о книгах. Первое с ними знакомство завязалось рано при невольном содействии моей бабушки по матери и одной сироты, воспитывавшейся в нашей семье, – польской девочки Ванды, дочери скрипача. Судьба занесла ее в глухое вятское сёлышко из Петрограда.

Бабушка Елизавета Иосифовна была неграмотна, однако до страсти любила слушать чтение, и Ванда, сама отличавшаяся любознательностью, стала в полном смысле чтецом-декламатором. Обе они – бабушка всегда за каким-то делом, Ванда с раскрытой книгой, – как одержимые, вторгались в мир, полный необыкновенными событиями и интереснейшими людьми. Наверное, все исторические романы, имевшиеся в сельской библиотеке, были ими прочитаны и глубоко пережиты.

Может быть, с того времени, когда мы с сестрою, как и бабушка, навострив уши, ловили каждое слетавшее со страницы слово, и зародилось во мне то уважительное отношение к книге, которое не позволяет обращаться с ней грубо. Как ни странно, а на протяжении всей сознательной жизни я не могу без внутреннего содрогания видеть подчеркнутые чернилами печатные строчки, не говоря уж о разорванных страницах.

То, что писать трудно, я понял не сразу. Не вдруг пришло и понимание того, что хорошо, что плохо. Так, основательно увлеченный с детства «красотами» стиля низкопробной беллетристики, я долго не мог ощутить истинной красоты в простоте. Начало пушкинской «Капитанской дочки», например, казалось прямо-таки примитивным. То же думалось и на подступах к Толстому. Знакомство со стихами  Маяковского  вначале тоже было шапочным.  Его манера представлялась несуразной до того летнего дня в 1929 году, когда на зеленой травке двора я случайно подобрал занесенный ветром листочек отрывного календаря с одним из стихотворений поэта. Подумалось: надо разобраться, за что же любят Маяковского? Вчитался. Вчитался внимательно. И словно озарило – а ведь умно, красиво написано! Так началась любовь, в которой не было измены и, конечно, не будет.

До того, как мне удалось написать самому нечто, хоть немного, на мой взгляд, стоящее, прошло немало лет: необходимо было в эти годы поворочать бревна на лесопилке, побегать лет шесть на монтерских когтях по бесчисленным столбам, взять в руки кисть и на семнадцать лет пойти с ней в услужение Мельпомене.

Лишь после этого меня прибило к берегу Журналистики, на котором стало как-то сподручнее заниматься тем, что называется литературным делом. С той поры кое-что написано, кое-что издано, кое-что постоянно находится в заделе.

Дальше в лес – больше дров. Эта истина имеет отношение к каждому пишущему. С одной стороны, понятно, хорошо, что дров становится больше (разумею – тем, сюжетов, планов), но есть тут и закавыка…. Во всяком случае, для сатириков. Я – о том, что их путь во все времена вместо роз был усыпан неприятностями. Он, сатирик, – чистильщик по призванию – изо всех сил старается, наводит чистоту, а поглядывают на него большей частью косо. Это ведь не всегда радует… И все же: чистота – залог здоровья. Ради этого одного стоит быть сатириком!

 

(Рукопись Е. П. Замятина
из фондов Уржумской центральной библиотеки)

 674 total views,  1 views today